Рассуждения о том, что прошлогодний протест выдохся или слит, стали почти обязательными в публикациях об оппозиции. Больше всего любят такие пассажи идеологические сектанты, не сумевшие попасть в число моральных лидеров протеста, или те, кто принципиально выступал как "пораженцы". Если мысленно перенестись на пару десятилетий в будущее, то, глядя из него, будет совершенно ясно, что
так, как сейчас говорится и пишется о путинизме, говорят только об обреченном, агонизирующем режиме.
Любой вдумчивый студент, изучающий историю политической журналистики, путем сравнительного анализа быстро убедится, что в таком тоне, в каком сейчас открыто пишут и говорят о путинизме и его институтах — парламенте, правящей партии, правительстве, судебной системе и юстиции вообще, — склоняли те режимы, которым до падения оставались не годы, месяцы и недели.
Можно вспомнить, как двадцать лет назад общим местом политической публицистики были разговоры о том, что крах советской системы был предопределен и статьи "прорабов перестройки" 1986–1989 годов — очевиднейшее тому подтверждение. Хотя даже для подавляющего большинства народных депутатов СССР и РСФСР их деятельность была направлена не на уничтожение, а на спасение существующей системы (после исправления некоторых самоочевидных недостатков).
Слабость оппозиции временная. Процесс самоосвобождения российского общества напоминает пожар на торфянике — первый слой прогорел, но подсушил более глубокие слои, и они затлели.
А пожарные хвастают, как лихо погасили горящую траву. Горящий торфяник может даже присыпать снежком. А через месяц-другой из выгорающих недр вырываются столбы раскаленного дыма… Пока "сгорел" только слой статусных "революционеров-имитаторов" и отбесились "мелкие бесы" не случившихся баррикад. Но зато появился и консолидировался слой низовой интеллигенции, еще даже не знающей, что она — революционная, и считающей себя лишь частью обязательно беспартийного протестного движения.
Сила путинизма в том, что он не требует от себя рациональной логики и последовательности. Путин правильно понимает, что российский социум — результат наложения и очень сложного взаимодействия двух цивилизационных матриц — европейской и византийской, наследия русского XIX века и наследия сталинского неовизантизма. Для "европейцев" Путин выступает гарантом стабильности и поборником буржуазного консерватизма. Для "византийцев" он снова, как и 10 лет назад, вождь опричнины, рвущей на части "зажравшийся" истеблишмент.
Путин как бы совмещает Николая II и Андропова — правителей, крах политики которых и предопределил революции.
Оппозиция, будучи принципиально "европейской" по сути, не смогла ни предложить своей аудитории ничего лучше стандартного европейского набора требований "честных выборов и справедливого правосудия", ни найти слова для обращения к "византийцам", поскольку важные для них обещания "честного государства" и "доброго общества" просто не выходят из "западнических" глоток.
Поэтому сейчас наступил период спада протестов. Судя по набору самых отчаянных оппозиционных требований и массовых настроений, то для полного прекращения недовольства Кремлю надо всего лишь ввести визы для азиатов, запретить въезд в столицу и на Кубань кавказцев, ввести скромную школьную форму и снизить зарплату депутатам. И за это все простят и позволят!
Градус общественной полемики вокруг виз выходцам из Центральной Азии непомерно высок. Создается впечатление, что если бы общество так же настойчиво требовало освобождения политзаключенных или демократии, как убрать со столичных улиц дворников-таджиков, то давно бы это получило.
Бессмысленно хвалить или ругать Координационный совет оппозиции за то, что он не координирует, не оппозиционирует и не совещается… Его историческая роль — быть плавильным котлом, где создается новая объединяющая революционная доктрина. Ничем иным он не может быть. Но зато свою историческую роль сыграет. Другое дело, что мне может не нравиться общий вектор рождающейся доктрины, отчетливо разворачивающейся в сторону русского национализма. Но такова логика истории, точнее логика завершения распада империи. 23 года назад России повезло: русских оппозиционеров охватил либеральный космополитизм и страна избежала участи Югославии, где сербы отказались от "югославянской" версии панславизма в пользу сербского этнонационализма. Значит, на новом витке истории мы обречены пережить балканские страсти, пусть и в ослабленном варианте — за счет того, что самая значительная часть нерусской части империи от нее уже отошла.
Если говорить о "витках истории", то я хочу еще раз обратить внимание, что, согласно принципу чередований, революция против путинизма обречена быть тотальной и наступательной. Исторически ее роль в том, чтобы не "разрыхлить" существующую систему и разделить элиты, но полностью ликвидировать. "Разрыхляла" предыдущая революция, которая подкрепила массовыми движениями робкие попытки перестройки, поэтапно заменяя коммунизм элементами социал-демократии, империю — элементами федерации и т. д. При этом на каждом этапе появлялись новые, несомненно легитимные в глазах общества демократические институты: свободный рынок, свободная пресса, оппозиционные партии и оппозиционные фракции в советских протопарламентах.
Поскольку путинский режим к диалогу даже с самыми умеренными кругами оппозиции не готов, то и постепенной замены тоталитарных институтов демократическими, пусть даже полудемократическими, не будет, и все в итоге рухнет сразу.
Неудачи с российским попытками демократизации — и эволюционными, и революционными — были связаны с тем, что каждый раз сторонникам демократии (пусть и социалистической) европейского типа не хватало удельного веса в обществе для закрепления первоначальных успехов. Однако слой сторонников западническо-демократических ценностей все время рос: будучи почти символическим в 70—80-е годы XIX века (что предопределило быстрое поражение либералов-реформаторов), он окреп в начале XX века, стал серьезным фактором во второй половине столетия и настолько влиятельным к его концу, что и погубило коммунизм. Сегодня этот слой еще больше усилился.
Однако мы видим, что прочная поддержка или простое сочувствие со стороны трети населения хороши для массовых митингов и популярности сайтов, но недостаточны для электоральных побед, особенно в политической игре с шулерами. 16 месяцев политических и идеологических баталий заставили всех открыть свои карты. Для лицемерия места не осталось. И те, кто открыто признал, что готов отказаться и от демократии, и от большей части гражданских свобод ради социально-политической стабильности, своего мнения уже и не скроют и не изменят. Именно они "обеспечили" проседание демократического протеста, убеждая колеблющихся, насколько севрюжина с хреном важнее Конституции.
Год назад в России произошел самый настоящий ползучий фашистский переворот, а именно: отказ значительной части среднего класса и широких масс и даже парламентской оппозиции от принципов демократии во имя спасения "порядка".
Собственно, в таком отказе и заключается суть фашизма. Все остальное — это только средства реализации такого порядка.
Но я убежден, что натиск демократических противников путинизма не должен ослабевать. Поражение протестного движения не просто откроет дорогу к завершению фашизации путинизма, оно оставит ему еще целое десятилетие на окончательное завершение распада государства.
Соотношение в пользу приверженцев демократических ценностей, безусловно, растет в каждом поколении. Поэтому через четверть века позиции либералов-западников будут еще более прочными, возможно, их даже хватит на получение парламентского большинства. Но разложение общества при путинском неозастое идет такими темпами, что распад государственности произойдет куда быстрее, чем поднимется и окрепнет новая протестная волна. Будущим демократам просто не достанется того парламента, куда они могли бы избраться. Поэтому нынешнюю попытку надо рассматривать как последний шанс спасти страну. Неудачи и провалы минувшего года означают только одно: сторонники демократии должны вновь убедить общество в ее, демократии, сверхценности.
Другой попытки не будет. Не появятся новые, еще более убедительные разоблачения путинизма, его теории и практики, не вырастет внезапно социологическая поддержка у "либералов-западников", не появится новых — сейчас неизвестных — гениальных публицистов и идеологов идеи самоосвобождения общества, не будут придуманы невиданно креативные слоганы и лозунги, некие суперубедительные манифесты. Чуда не будет.
Провал сейчас — это провал навсегда.
И меня не утешит, если некий Нострадамус Вангович расскажет о невиданной победе демократов на выборах 2038 года во всех семи государствах, расположенных на территории, которую ооновская бюрократия будет называть "бывшая Российская Федерация".
Вы можете оставить свои комментарии здесь
