Накануне в Еврейском музее и центре толерантности с лекцией выступила руководитель комитета "Гражданское содействие" Светлана Ганнушкина. В этом году комитет отмечает юбилей — 25 лет. Это одна из старейших правозащитных организаций, которая оказывает помощь беженцам и вынужденным переселенцам. Через эту организацию прошли все миграционные потоки, которые принимала и принимает Россия.
В стране непростая ситуация с миграционной политикой. УФМС уже не справляется с огромным потоком украинских беженцев. Перестали получать временное убежище сирийцы. По-прежнему в непростом положении находится множество трудовых мигрантов.
О том, как зарождался комитет "Гражданское содействие" и в каком состоянии находится миграционное законодательство в России, на своей лекции "Миграция в России" рассказала Светлана Алексеевна Ганнушкина. Мы публикуем краткую версию ее выступления.
Беженцы первого периода
Миграция для новой России после распада СССР — новое явление. Вынужденная миграция, конечно, была и в советское время, но это была монополия властей. Государство занималось выселением целых народов — это было преступлением против своего населения.
Вынужденная миграция появилась перед распадом СССР, и это стало показателем того, что страна не может существовать в той форме, в которой она была тогда. Обвинения, которые предъявляют Горбачеву в том, что он развалил страну, несправедливы, он пытался сохранить страну в той форме, в которую он верил. По всей вероятности, он заблуждался, но он в это верил и пытался сохранить СССР. <…>
Вынужденная миграция была спровоцирована государством. Советская власть пошатнулась, и начались конфликты между различными народами и группами населения. Первым конфликтом была резня турок в Узбекистане. Но не все подобные конфликты дошли до Москвы.
Один из таких коснулся нас — армяно-азербайджанский конфликт. Был огромный поток азербайджанцев из районов Армении. Потом началась резня в Азербайджане. <…> Это был первый поток. Государство было не подготовлено, и не были готовы московские власти. <…>
И мы реализовали известную фразу Владимира Ильича Ленина:
"Каждая кухарка должна учиться управлять государством".
Собралось несколько таких "кухарок" в "Литературной газете": Виктория Чаликова, Лидия Графова и я. Мы познакомились в армянском постпредстве. В то время беженцами, вывезенными из Азербайджана в Москву, никто не занимался и ими не интересовались. Они решили обратиться за помощью в получении статуса в азербайджанское постпредство, там им отказали, пояснив, что они больше не их граждане. Тогда они пошли в армянское постпредство, но им там удивились советские представители. Людей все-таки впустили, и
они там спали на полу, готовили на плитках. Обычные люди стали приходить в это постпредство, приносили одежду, еду, деньги. Помогали чем могли. <…>
Там мы и познакомились с теми людьми, которые считали, раз государство не интересуется этой проблемой, то будем этим заниматься сами. Так в 1989 году образовалась первая общественная организация "Комитет Гражданское содействие помощи беженцам и вынужденным переселенцам". Тогда мы абсолютно не разбирались в этой теме, но мы понимали, что эта проблема будет существовать долгие годы. <…>
В это же время Совет министров издает поставление, в котором Москва, Ленинград, Московская и Ленинградская области должны быть освобождены от беженцев.
Для меня это звучало как фраза "Юденфрай"
(понятие, употреблявшееся нацистами Третьего рейха и означавшее области или города, свободные от евреев — прим. Каспаров.Ru), то есть Москва должна быть свободна от беженцев. А куда их девать? Никого не интересовало. Вон и все!
Тем не менее в мае 1990 года Моссовет издает решение расселить беженцев по гостиницам Москвы. Было это ошибкой или нет, но проблема не решена до сих пор. Некоторые люди по-прежнему живут в тех же гостиницах. Их осталось мало, многие устроились сами. Государство эту проблему решить не может. <…>
Недавно в комитет приходили женщины из гостиницы "Останкино", их выселяют оттуда с 1990 года. И одной из этих женщин в этом году исполнится 90 лет. <…>
Следующая группа беженцев в 1993-1994 годы — жертвы грузино-абхазского конфликта. К нам приехала одна семья. Аида, уроженка Армении, ее азербайджанский муж и сын — армянин на четверть. С 1997 до 2002 года им не давали никаких документов и никакого статуса. Жили на чьих-то дачах, потом в нашем офисе. Мальчик Аиды занимался в Центре адаптации и обучения детей беженцев, там говорили, что он очень способный.
Нам посоветовали переселить эту семью в другую страну. Их тогда взяла Норвегия. Мальчик всего после года обучения смог сдать экзамен на норвежском и английском. Потом поступил в университет, окончил юридический факультет. Потом проходил практику в Совете Европы. И совместно с норвежскими дипломатами приехал в Россию в Мурманск. Его показывали по федеральным каналам. Все удивлялись, что этот парень нисколько не был похож на норвежца. И он на чистом русском языке говорил о том, что "мы, норвежцы, очень ценим наши отношения с Россией".
Черт подери, норвежец! Мне потом написали, что он стал первым некоренным норвежцем, принятым в дипломатический корпус.
Может быть, скоро в Россию будет отправлен черноволосый красавец, посол Норвегии. Хотя он мог стать нашим послом или азербайджанским в Норвегии. Но этот мальчик никому не оказался нужен: ни нам, ни своей родине.
800 беженцев в России
В 1993 году принят закон "О беженцах", и мы присоединились к международной конвенции "О статусе беженцев". Наш закон совсем не плох. В некоторых вопросах на бумаге указано больше прав, чем требует конвенция. Наше законодательство полностью дает возможность развивать систему убежища. По последним данным, Америка каждый год предоставляет убежище очень большому числу людей, порядка 1 млн. К примеру, Швейцария принимает до 2000 человек в год. В России всего 800 человек признаны беженцами.
800 человек! Это ноль. Ради этого не стоило принимать закон и ради этого не стоит содержать миграционную службу.
В 1997 году дана установка статус беженца не предоставлять и не запускать процедуру. В УФМС говорят, что у нас процент беженцев такой же, как на Западе.
"Только от какого общего количества?" — спрашиваю я. Отвечают: "Это не важно". <…>
Системы убежища у нас в стране нет. Социального обеспечения нет. Нет установки, чтобы предоставляли этот статус.
Я член правительственной комиссии по миграционной политике. Последние несколько лет ФМС выносит предложение рассмотрения новой редакции закона "О беженцах", а я вношу предложение с выступлением "Институт убежища в России". Каждый раз в программу мое выступление ставится и каждый раз потом убирается.
И мне говорит Игорь Шувалов, первый заместитель председателя правительства: "Давайте отложим на следующий раз, все заняты". Затем директор миграционной службы говорит Шувалову, что этой темой, может быть, займутся в начале 2016 года. А потом ко мне обращается: "Честно говоря, не особо хочется заниматься этой темой". Действительно, зачем они нам нужны? Зачем мы принимаем тогда эти законы?
Мне отвечают: "Мы принимаем эти законы потому, что мы хотим цивилизованно выглядеть". Но быть цивилизованными и выглядеть таковыми — совершенно разные вещи.
А сейчас у нас появился сирийский поток. Сегодня официально статус беженца имеют всего три человека из 800! <…>
Есть у нас особая категория беженцев, которых государство и наше население приняли радушно, — украинцы. Но этот энтузиазм продлился недолго. <…> 22 июля 2014 года было принято постановление правительства, в котором было указано, что необходимо прекратить прием беженцев из Украины в нескольких субъектах Федерации. Закрыть, естественно, в первую очередь Москву.
У нас Москва всегда впереди всяких гадостей.
Также закрыть Московскую, Ленинградскую, Ростовскую области, Крым, Севастополь и Чеченскую Республику. Люди ехали к близким. Почему это травматично? Потому что в Москве и Петербурге есть рынок труда. Наше государство беженцам не выплачивает пособия и не предоставляет жилье. Тогда как им жить, если им не дают возможность работать? <…>
К нам в комитет обратилась женщина из Донецка, была замужем за москвичом. Он умер. У нее осталась квартира от мужа. Нам поступил ответ от московской миграционной службы, что Москва закрыта — поезжайте в Рязанскую область. Зачем ей туда ехать и снимать там жилье, если у нее есть собственная квартира? Мы обратились к ФМС, нам говорят, в постановлении сказано, что в Москве принимают близких родственников из Украины, но про частную собственность ничего не сказано.
"А здравый смысл есть?" — спрашиваю чиновника. Он согласился и попросил, чтобы мы обратились в УФМС.
Другая история произошла с женщиной, у которой рак. Ее тоже высылали в регионы. Хотя она лечится в Москве и ее дочь — гражданка России. Она приходит в слезах к сотруднику миграционной службы и говорит, что ее мама умрет, если ей не оформят документы, откажут в получении полиса и тогда прекратят ее лечение.
В ответ ей тот сотрудник сказал, что у него умерла — и у вас умрет.
Наш комитет доложил об этой истории в УФМС, и буквально на днях женщина получила необходимые документы. И так идет борьба за каждого человека.
